АНТИКНИГА  К  ЧАСУ  «ИКС»

Очень спешили авторы двухтомного издания «Крымскотатарское  Национальное движение» М. Н. Губогло и С. М. Червонная из Центра по изучению межнациональных отношений института этнологии и антропологии им. Миклухо-Маклая Российской Академии Наук. Очень спешили. От того момента, как пахнущий машинописной лентой текст «Конституции Крымской Республики, разработанной (как убеждают авторы простодушного читателя) «меджлисом» крымскотатарского народа», а на деле, разработанной в Москве, шабашниками института государства и права, за солидную сумму, изъятую из кармана простодушного крымскотатарского народа, был привезён  в Бахчисарай и проштампован на заседании «меджлиса» (27. 12. 1991 г.) до подписания книги наших учёных в печать (10. 02. 1992 г.) не прошло и полутора месяцев.

К этому времени  крымскотатарский народ не успел ни познакомиться, ни тем более обсудить и осмыслить этот шедевр некоего опекунского совета над ним. Не знал он и того, что лукавые последователи Миклухо-Маклая определили этот документ «Основным Законом крымскотатарского народа» (стр.304). Да у крымскотатарского народа никто и не собирался спрашивать мнения и согласия. Ему контора Тишкова предписала «Основной Закон», как некогда ГКО – особый режим комендантского надзора, – изволь выполнять.

Сам «меджлис» и не догадался ещё назвать своего пасынка «Основным Законом крымскотатарского народа». Но тут наши маклаи и миклухи явно переиграли. Разве в демократическом государстве может быть так, чтобы Конституция была основным законом селективного действия? Так бывает в государстве апартхейда. Тогда ведь придётся ещё согласовывать все «Основные Законы» в Крыму между собой. Но за папуасов уже всё решили. Такую модель для крымских татар разрабатывали на Старой Площади весной того же года – модель «догосударственного» существования, опирающуюся на сохранение расчленённого, рассеянного по архипелагу высылки в режиме «экстерриториальной ассоциации на правах автономии» народа, требовалось всего лишь некое евнухоподобное правительство, роль которого сначала планировалось корреспондировать НОКТу (национальной организации крымских татар). Но вместо «НОКТа» сделали «курултай – меджлис». Московская «конституция» от имени «меджлиса» именно такой статус для крымскотатарского народа и закрепляет.

В начале января все три проекта: крымско-номенклатурный, московско-маклаевский и проект НДКТ (он появился на полгода ранее этих двух проектов-близнецов в объёме первых трёх определяющих разделов) на один из них – на третий, авторы исследования ссылаются, не поясняя, что это раздел проекта Конституции (и отдельного документа «Программа экономического развития Крыма», вошедшая основными положениями в третий раздел) были даны в сопоставительном анализе в документе НДКТ «Проблема конституирования Крымской АССР». Документ этот также имеется в архиве, с которым работали авторы исследования, они знакомы с документом и по его газетной публикации («Арекет» №3 от 1 февраля 1992 г.). Этот анализ даёт основания к очень серьёзным раздумьям, а не к ликованию, проявленному авторами книги, собственно говоря, воздвигающих памятник «меджлису» и ОКНД в виде уродливой «Конституции».

Авторы сильно спешили издать свой труд. Они обязаны были провести «идею», но никоим образом не анализ. Проигнорировали они и сборник документов «Белая книга национального движения крымских татар», составленный в апреле 1991года (депонирован в университетах США). В «Белую книгу» вошли около 190 документов НДКТ, затрагивающих все кардинальные проблемы, обозначенные в обсуждаемом исследовании, анализ которых опрокинул бы всю концепцию института имени Миклухо-Маклая.

Когда представитель Национального движения, начавшего розыски таинственного труда и его авторов, то есть портрета, составленного без оригинала поинтересовался в телефонном разговоре с автором исследования (М. Губогло) – по каким соображениям портрет движения составлен в глубоком секрете от него и, избегая встречи хоть с одним его представителем, исследователь не задумываясь выпалил: «Составляйте антикнигу». То есть охарактеризовал свой труд, как антикнигу.

Какова концепция этой антикниги? Авторы многократно уверяют в своём намерении выдать беспристрастный научный анализ, «сказать правду», заклинают, что «работали независимо от каких-либо политических влияний и «социальных заказов» со стороны центров этого движения, однако и не в изоляции от них». Но это ложь и кокетство, – зачем же тогда было писать именно антикнигу? Если вероломные передёргивания истины, сознательное сокрытие целых пластов информации или форменное мародёрство, совершённое одними, приписывается другим, не является выполнением социального заказа, то перед нами просто сам заказчик или его подрядчик. Случайно ли столь квалифицированные профессионалы упускают столь важный методологический момент, как характеристику предмета исследования: «движение»? Какая форма политической организации борьбы является «движением», чем она отличается от «недвижения»? В бывшем СССР, да пожалуй, и вне его, последние полвека такого феномена, как «движение» просто не существовало, да и сейчас мало кто понимает, что это за феномен.

Карательные службы империи этим вопросом задались немедленно и стали действовать привычными методами – инсинуирования насчёт создания якобы организации (в подавлении коммунистов крымских татар – участников движения, примысливая «уклоны» и «фракционизм»), затем, провоцируя создание организаций или инсценируя их создание. Именно то обстоятельство, что сначала спецслужбы взялись подавлять движение рутинными методами разгрома организаций (где они были большими мастерами) и не сразу спохватились, позволило национальному движению крымских татар, незаметно пройти период становления и стремительно, за один год стать главным фактором, определяющим температуру национального вопроса в СССР.

Зато, когда дело дошло до турко-месхетинцев, проснувшихся только к началу 70-х и, начавших сразу со «съезда», «правительства в изгнании» (что НДКТ оценило тогда, как элементарную «подставу») разгром был стремительным и решающим.

Тишковские миклухо-маклаи, как бы любуясь на себя в окружении папуасов, описывают вовсе не Национальное движение как таковое, но создают мифологизированную, героизированную за счёт завоёванного движением, историю создания организации и её динамику, вплоть до дарения крымскотатарскому народу «Основного закона», испечённого в спецслужбах. Они теоретизируют насчёт «качественно нового этапа» (стр. 124), подавая его как  итог «смены поколений», «кадровые» перестановки», «переход от интеллектуальных форм к более действенным формам сопротивления». Это вообще очень характерный символ веры партийных теоретиков, сформировавшихся в условиях брежневщины – ставка на нерассуждающую массу, ведомую партийным швондером под видом исследования «старого» этапа, а просто рекламирующее швондеров и шариковых, учёные гвоздят цитатами из документов-«комментариев», насколько мы помним название этого жанра также испекаемого для папуасов в нашей «белокаменной»: «организация верноподданнических посланий в вышестоящие инстанции с выражением любви и преданности ленинизму и ленинской национальной политике».

Они всячески стремятся дискредитировать и оплевать собственное движение, как, якобы «контролируемое КПСС», «протестантов» (в кавычках), «доносчиков», этаких, политически недоразвитых, прокоммунистически настроенных недоумков, бестактных догматиков и фразёров и вообще – людей крайне ничтожных, антигуманистичных, опасных для цивилизации (проводится даже параллель с Гитлером), «старательно одобряющими все стратегические решения съездов».

Читатель книги должен представлять, что всё, что завоёвано крымскотатарским народом – это результат отказа от «обанкротившихся» методов движения и переход к форме партии и организации. Он должен просто забыть, что эта «организация – партия» существует всего два-три года, а её вожди и главные поверенные, если не являлись все ярыми врагами и презиравшимися народом национал-предателями (как председатель оргкомитета «курултая») (речь идет о Сервере Омерове - ред) то, во всяком случае в подавляющей массе стояли в стороне от борьбы народа все десятилетия.

Миклухо-маклаи выполняют главную задачу книги: инсценировать, что национальное движение изначала – это и есть административно-командная структура «меджлиса» – ОКНД.

«Вместо петиционных форм, где главным действующим лицом был автор прошения и узкая инициативная группа, собирающая подписи под очередной петицией, на этнополитическую арену выплеснулись коллективные акции – митинги, демонстрации, маёвки, уличные шествия и собрания, выезды крупных отрядов представителей крымскотатарского народа «в Москву» (стр. 106).

В авторах так и играет заквас писателей исторических фальшивок, когда крымских татар (которых положено было изображать только «предателями») изображали термином «местные жители», если речь шла о поддержке ими партизан, и просто «татарин-предатель», когда нужно было надоумить читателя, что предателем может быть только татарин.

Так и здесь – читатель должен понимать, что все ошибки, просчёты, это от несущественного и как бы несуществовавшего национального движения. И все завоевания, и весь подъём народа это всё от организации. Но ведь никакой «смены поколений» в движении до 70-х годов не имело места, а все эти «массовки» (в представлении авторов), на самом деле являлись плотно сбитыми вокруг инициативных групп жителями этого населённого пункта и махали, где в течение предшествовавшего и последующего десятилетий вели напряжённейшую работу эти «узкие группы и, как правило, даже на митингах, не говоря о собраниях и «маёвках», читались эти самые «верноподданнические петиции».

Наконец авторы в данной цитате выступают, как некий герой, редактировавший сельскохозяйственную газету, но ещё более как классические представители «марксисткой» историофикции. Дело в том, что за период с 1956 по 1964 годы количество «петиций» оценивается одной-двумя в год, число подписей под ними в лучшем случае составляло полтора десятка тысяч. Но величайшей подлостью и наглостью, граничащей с труположеством, величайшей научной недобросовестностью, является квалификация их, как «верноподданнических прошений».

Расчёт авторов верен: читатель сегодня просто так не может вернуться в общественно-психологическую атмосферу 1956-1964 годов, в атмосферу искалеченного чудовищным режимом комендатур народа и продолжающегося всеобъемлющего террора в стране. Ему трудно сегодня представить, что в самом народе ещё не было полной ясности о подлинных масштабах совершённого преступления, о кровавой операции по его подготовке, созданию ложных аргументов и теоретической базы. Мощь и всесилие КПСС представлялась тогда в столь безусловном (гипертрофированном) виде, что без разрушения этих мифов и стереотипов народ был не в состоянии подняться на такую борьбу, которая  уже длится полвека и далека от завершения. Только за подпись даже под предельно осторожным документом, следовала изматывающая кампания вызовов, запугиваний и санкций. Но тогда над народом висел и гораздо более тяжёлый «домоклов меч», нежели ужас карательной мстительности и её «тонтон-макутов». Над ним висело проклятие «предателя», пропитавшее сознание широких масс населения, благодаря, кстати, неутомимой деятельности и питомцев института этнологии. Даже среди самих крымских татар бытовало тогда преувеличенное представление о масштабах коллаборационизма в ВОВ.

Инициаторами движения, были исключительно мужественные, прошедшие машину сталинских репрессий и провокаций и глубоко осмыслившие опыт предшествовавшей истории народа, люди с широким кругозором и мощной теоретической базой. Перед ними стояла задача не только развенчания преступления и преступника, но и необходимость того, чтобы этим пониманием вооружить сам народ.

Вот почему столь мучителен и продолжителен был эмбриональный (кружковый) этап движения, столь осторожно в массовое сознание вводились новые представления и понятия. Именно в этот период движение осуществляет свою первую стратегическую инициативу – самоперепись по 31 наиболее показательным, находящимся в зоне партизанского движения и добровольчества, деревням пяти районов Крыма. Появление этих объективных показателей об участии народа в ВОВ, о фактических результатах физического геноцида, общей половозрастной структуры народа до и после выселения поставило движение на прочную основу факта, безукоризненного анализа, позволило во весь голос вынести приговор системе лжевластия уже в первом общенародном Обращении (декабрь 1964 года), в подготовке которого на протяжении более года приняли участие сотни человек во всех концах страны. Это Обращение, всколыхнувшее весь народ, так как потом не могло поднять практически ни одно событие, и выдержавшее инквизиционную экспертизу в институте истории  АН СССР, позволяет нам переадресовать несколько верноподданнических строк из него  нынешним пасквилянтам. Напомним только, что «петиции» движения радикально изменили сознание интеллектуальной элиты народов СССР к крымскотатарскому народу и вопросу, и высоко ими оценивалась. В том числе и в первую голову теми, как генерал П. Григоренко, с одной стороны сетовавшим на отпугивающую Запад марксистскую фразеологию, но с другой, вынашивавшего идею «Союза истинных марксистов»:

«После мыслей великих представителей русского народа, чего стоит злобный хор колонизаторов, душителей народов, жалкий писк этих бесцветных писателей, невежественных историков, этих врагов, этих рабов врагов.

… Позор этим врагам истины, ставшими рабами карьеры и наживы!».

Именно с весны 1965 года следовавшие одно за другим Обращения молодёжи, женщин, ветеранов ВОВ, коммунистов, интеллигенции поднимали, консолидировали и подключали к борьбе всё новые и новые пласты народа, так что к весне 1966 года в Москву выехала внушительная – 150 человек – делегация полномочных представителей с документом, скреплённым подписями 150 тысячами человек (Обращение к XXIII съезду КПСС).

Превращая исследования в капустник наши менторы, потешаются, что-де движение строило свои разоблачения через обращения к партийно-государственному синдикату – КПСС, раскрывая его суть, как лжевластие. При этом сами же публикуют в книге своё обращение этому же адресату. Демонстрируя свою рабскую психологию с умилением квалифицируют ОКНД, как «боевой отряд этих масс, как партию, обладающую сплочённостью и кристальной чистотой своих рядов». Как недавно писали про КПСС, и про КГБ. Поменяв только аббревиатуру, они сочиняют героический имидж  своей агентуре, словно Коптяева, живописавшая за дастарханом между пловом и дыней житиё А. Адылова, и не удерживаются от глумлений над теми, (благо мёртвыми, и не способными расплачиваться пощёчиной), на которых указывает хлебосольный хозяин – «душа и лидер», путая Джизак с Джесказганом, Кадыева с Годженом, Самарканд с Ташкентом. Но не отказывают себе в удовольствии ткнуть в каждую опечатку или ошибку машинисток-татарок. Мы не будем во внешней рецензии распространяться насчёт «кристальной чистоты рядов» партии раскола. Мы можем выразить только предположение, что кристальность и чистота исследователей и исследуемого в данном случае стоят один другого. Тем более, что истины по части того, кто и за что продаётся, можно установить только подняв архивы спецслужб.

И в этой связи к вопросу интернациональности. Под этим авторы понимают контакты ОКНД – «меджлиса» с кровно родственными организациями, как грибы, появившихся в одно и то же время по всем землям и всюду неизменно окончившихся  либо Ферганой и Душанбе, либо Тбилиси и Вильнюсом.

Нам, в Национальном  движении всегда было просто определиться насчёт «кристальной чистоты» или фальшивой святости любого участника движения: каждый высвечивал себя своей ролью в движении, вообще, каждый в народе, как на ладони. Но уже на стадии интенсивного возвращения, разорвавшего и хаотически перемешавшего народ, загуляли, как на «вокзалах» пересыльных тюрем гуляют «шустрячки, бойкие мальчики и девочки без прошлой биографии и, как бы перед концом света, без заботы о своей дальнейшей репутации. В Крыму почти каждый оказался как бы новым человеком среди новых людей, что и стало почвой для многих авантюр. Разрыв поколений получился чисто механическим путём, усиленным географически. В Крыму концентрировалась более молодая часть нации, старшие поколения – на высылке. Именно поэтому события в Крыму всё более начали напоминать события в тех регионах, где политически не искушённое население оказалось вдруг ввергнутым в политическую круговерть.

На опасность такого развития событий НДКТ обратило внимание уже в 1988 году. Ибо подобную круговерть спецслужбы пытались наладить в середине 60-х, стремясь через свою резидентуру, внедрённую в диссидентские круги под лозунгом «интернационализации» манипулировать Национальным движением крымских татар. Этот вопрос был рассмотрен Всесоюзной встречей представителей НДКТ в1968 году. Специальным посланником перед диссидентскими кругами в Москве было сделано представление: НДКТ не может допустить никакой организационной смычки ни с диссидентами, ни с национальными организациями (немцев, турок и др.), просит воздержаться от искушений «корректировать» документы движения через «московских крымских татар» или, используя приятельские отношения с определённой группкой кочевавших по Москве представителей, воздержаться от попыток инициировать всякого рода «акции» представителей. Не препятствуя обмену информацией и мнениями, это требование, хотя без восторга, но принятое диссидентскими кругами, хотя и не избавило от назойливого опекунства полностью, позволило НДКТ оградить себя от провокаций спецслужб.

Старательно повторяя примитивные суждения своих подопечных насчёт стереотипности документов движения, наши миклухи как-то забывают, что эти документы – «самиздат» по сути дела компенсировали  отсутствие органов массовой пропаганды и играли роль свободной, независимой печати крымскотатарского народа.

Этим документам бесспорно присуща определённая идеалистичность. Но ничто великое не творится без страсти и идеализации цели. Разрушение идеала (а этот тандем поводырей и подопечных из кожи вон лезет ради этого) резко тормозит движение. И оно действительно исповедовало «преданность ленинизму и ленинской национальной политике», но отнюдь не из «веры в доброго царя». Вообще авторы «труда» не устают, как попугаи, повторять убогие и банальные инсинуации своих «пятниц». Они не заметили, что НДКТ, по существу, сформировало собственную доктрину национального самоопределения, развив кардинальные положения  национальной доктрины Исмаила Гаспринского, перед которой «марксистская» начётническая модель (не говоря уже о сталинско-бериевской профанации, тиражировавшейся «научными» институтами типа бромлеевско-тишковского) выглядит, как лысенковская генетика перед вавиловской. Именно поэтому они не захотели заметить, что в НДКТ занялись серьёзной разработкой наследия Гаспринского в начале 60-х (а не в 1970 году, который понадобился этнологам, чтобы пристегнуть имя Гаспринского к ОКНД). Они «не заметили», что принципы (декларацию) о национальном суверенитете Национальное движение провозгласило ещё в 1974 году (Акт № 2) в блоке семи Актов, потребовавших Международного Трибунала над преступным режимом, то есть более, чем за полтора десятилетия, чем до этого созрели в Прибалтике и других регионах, и пока система, маневрируя, решила создать должный имидж «курултаю».

«Добрый царь», однако, имел о ленинизме совсем иное представление, почему и карал жесточайшим образом представителей НДКТ, отнюдь не за отказ служить в армии. Апелляции к «доброму царю» насчёт принципов ленинизма, это не столь потешный и наивный приём. Так в равной мере сторонники истинной веры, ереси и атеизма обращаются за аргументами к одной и той же книге – к Библии или Корану.

Осуществляющие заказ – любой ценой дискредитировать НДКТ, тишковская кухня, яростно ополчившаяся на движение и ранее, приписывает Национальному движению антигуманность и антиинтернациональность.

Провозгласив полную и бесповоротную гибель НДКТ, бесшабашная команда уверена, что их фальсификацию проверять уже некому, и приписывает НДКТ несуществующий лозунг «Крым – только для крымскотатарского народа». Авторы этого образца карательно-подстрекательской фальшивки, напоминающей «патриотические» статьи-пароли перед расстрельными процессами 37-х годов, развёртывают целую систему оголтелых инсинуаций против НДКТ:

«На встречи представителей НДКТ…никогда не приглашались представители узбекских и таджикских национальных движений…» (стр. 246). Но ведь на встречи НДКТ вообще никогда и никого не приглашают. Встречи просто оглашаются о времени и месте проведения, их повестке. И на них может и вправе присутствовать и участвовать любой гражданин, а документы встречи широко направлялись по всему политическому спектру. Наконец, практически на каждой встрече и собрании непременно присутствовал (как «официально», так и инкогнито) представитель общественных организаций.

«В условиях обозначившейся изоляции НДКТ выдвигает концепцию восстановления национальной целостности крымскотатарского народа. Эта концепция получает развитие в контексте «отечественной реконкисты» в Крыму (бывшие конкистадоры – колонизаторы должны оставить Крым, где нет места славянским интересам)» (стр. 246).

Во-первых, концепцию национальной целостности НДКТ сформулировало уже в 1956 году, когда в документах появились пункты требования организованного возвращения и компактного заселения в Крыму, восстановления национальной государственности, затем (1956г.) вошедшие в Наказ народа. Компактность (целостность) является условием существования народа, воспроизводства его языка и культуры.

Во-вторых, – адекватность такого требования текстуально была подтверждена Ю. Андроповым на знаменитом полицейском приёме, что зафиксировано Информацией № 50: «Политбюро понимает: народ хочет восстановить свою национальную целостность…»

В-третьих, именно эта формула записана (действительно – по инициативе НДКТ) в выводах и предложениях комиссии ВС СССР и утверждена парламентом страны  21. 11. 1989 года, она затем вошла в текст «Проекта Концепции Конституции Крымской АССР», принятом на Всесоюзной встрече представителей НДКТ, собравшей  610 представителей (лето 1990 года). Приравнивая требование восстановления условий жизни нации планам Гитлера – авторы пошли на уголовно наказуемую провокацию. Такова подтасовка вопроса о «реконкисте». Так в истории был назван процесс изгнания арабов с Иберийского полуострова ввиду того, что появление арабов на полуострове назывался «Конкистой». В документах движения  1944 год был сопоставлен с «Реконкистой» – то есть с изгнанием арабов. Ведь апологеты депортации крымскотатарский народ изображали «захватчиком» Крыма, а депортацию объявили началом «возрождения исконно русского Крыма», то есть по сути дела «реконкистой».

Даровой плов в «меджлисе» по-видимому, был слишком сладок, чтобы вдуматься в документ. Тем более, подопечные наших миклухо-маклаев понимают только самые примитивные тексты, всё остальное, считают «заумным». Но более всего представлялось самым заманчивым скомпрометировать НДКТ в глазах главного арбитра всех политических проблем – славянского населения страны. Отсюда и появилась погромная идея: «Ату, НДКТ» ибо «Гитлер звал «свой народ» – всех немцев – собраться в Германии, кажется тоже во имя восстановления национальной целостности» (стр. 256). Не один раз выворачивают наизнанку своё нутро наши антропологи!

Вот какими глазами они призывают смотреть читателям на восстановление национального существования крымскотатарского народа. Они действительно глядят на наш народ, как на неразумных папуасов, подсовывая одураченным, подчевавшим их в своей резиденции «окаэндэшникам» вместо зеркальца и бус  свою книжечку! Интернационализм института этнологии – это интернационализм в духе ведомства берия-абакумовых, и рассматриваемое  исследование это прекрасно демонстрирует. Они-то и Крым «обустраивают» (гл. 4) точно по диспозиции плана 1944 года, а потому стремятся  поднять на вилы требование Наказа крымскотатарского народа и саму идею национальной государственности крымских татар в её принципиальном решении 1921 года, превосходно показав, что ОКНД «меджлис» и стали той пятой колонной, которую силы 1944 года использовали для нанесения этого удара сразу после того, как парламентом страны было принято решение о восстановлении национальной целостности и государственности крымскотатарского народа.

Впрочем, авторы не случайно осуществляют яростный штурм, стремясь с одной стороны  предельно дезавуировать Декрет 1921 года, как, дескать, абсолютно бессодержательную (конечно «коммунистическую») интригу, а с другой – политическую неразвитость,  слепоту и чуть ли  не идиотичность верноподданичества НДКТ, слепо верившего в спасительность Декрета и оказавшегося-де у разбитого корыта, как только провал ГКЧП устранил с арены коммунистический режим: «Выброшенное летом 1991 года (и июньским «курултаем», и августовским поражением реакции) из русла национально-освободительной борьбы. НДКТ фактически завершило свою историю в исполкомовских структурах Комитета по делам депортированных народов» стр.193, С. М. Червонная).

И, в противовес этому: «Слияние некоторых групп сопротивления с правозащитным движением и установление связей с зарубежными сторонниками прав человека, пожалуй, сделали крымскотатарское национальное движении непобедимым» (стр.302, М. Н. Губогло).

За жирным пловом «эффект Коптяевой» в науке проступает рельефнее, чем в лакейской беллетристике.

В «исполкомовских структурах» Комитета числилось всего десять человек из числа представителей НДКТ. Но ведь национальное движение – это не профессорское звание, которого можно лишить указом Президента вместе с Академией Наук. Это не союз писателей, где можно сделать писателем чурбан, выписав ему билет. Движение создало Комитет, использовав его как мощнейший аппарат в политической борьбе и для наработки важнейших политико-правовых и хозяйственных инициатив (см. «Белую книгу»). Его представители вышли из состава Комитета не летом, а в марте 1991 года. Именно тогда, когда в Крыму  победил форшок ГКЧП (см. д-т № 1 «Белой книги»: «18 марта Николая Багрова», март 1991 г.). И именно с марта исполкомовские структуры Комитета буквально облепили и,  с помощью руководства рескома и исполкома поставили себе на службу «непобедимые», финансируясь от государства на свои и коммерческие нужды. Именно тогда Комитет стал столь презренен и ничтожен, ибо подпал под статус, который ему был составлен исполкомом, а появившиеся с марта в его распоряжении деньги и материальные ценности сами создавали такой «статус», который часто даже из политиков формирует интриганов, не говоря о мелкой рыбёшке, плещущейся на мелководье политической авантюры. Комитет под эгидой  НДКТ мог жить только вопреки своему официальному статусу, ибо опирался на политическую власть – на мощное влияние самой демократичной части депутатского корпуса. А эта опора смогла состояться только потому, что с марта 1989 года, в противовес ЦИГу – ОКНД  Национальное движение выступило против нелепого, изолирующее крымскотатарский народ от всего прогрессивного лагеря в стране «бойкота», сорвало эту авантюру и получило убедительную, практически, стопроцентную поддержку депутатами требования восстановления национальной целостности и государственности крымских татар.

Чем же объяснить столь стремительный поворот «колеса фортуны» в 1991 году?  Не  НДКТ было выбито из русла «национально-освободительной борьбы». Напротив, поперёк самого русла обрушился завал, составляющих одну из главных и удавшихся целей тоталитарного заговора, не просто породившего Кавказскую войну, Таджикистан и другие очаги агонии национального освобождения, но и выпустившего на оперативный простор свою «пятую колонну».

Если институт этнологии датирует «политическую смерть НДКТ» летом 1991 года, а провозглашает в феврале 1992 года, то этому имеется столь же серьёзный оперативный резон, как и тому, что приговор «самозахвату» в «Молодёжном» под Симферополем был вынесен в марте, а приведён в исполнение – в августе 1991 года, приуроченным к операции ГКЧП вокруг Фороса. И тот же резон был в оттяжке «курултая» с января на июнь того же года. И, наконец, тот же резон заключён в никем «не замечаемой» странности, что власти Крыма и мест высылки официально и открыто участвовали в подготовке и проведении «курултая», даже идя на риск солидарной ответственности за махинации в инсценировке «выборов» его делегатов (пока  «меджлис» не признан, криминала не возникает, но с момента такого, исступлённо желаемого хода, эта солидарная ответственность станет юридическим фактом. И одновременно, долго сомневаясь, система фундаментализма отказалась допустить организационно подготовленное совещание представителей инициативных групп Национального движения и представителей уполномоченных в структурах облисполкомов Крыма и мест высылки, намечавшееся на март 1991 года. А ведь это совещание было бы по истине консолидирующим народ мероприятием (расклад политических симпатий на местах интегрировал в себе весь спектор от НДКТ до ОКНД и родственных ему «годженовцев», «кадыевцев», «Крыма» и пр.).

Тезис о политической смерти НДКТ – не есть научная находка маклаев. Его провозгласил 16 января  I-й секретарь рескома Л. Грач, ибо стало ясно, что оставлять Комитет под эгидой НДКТ означало бы старт организованного возвращения (Комитет со дня на день должен был получить целевое инвестирование).

Институт этнологии замаскировал эту политическую программу Рескома под личиной научного вывода и приурочил его в страшной спешке к «акции Киев – 92». Дело в том, что в ходе этой «акции», в её диспозиции была запланирована поездная акция – вынесение, а при благоприятном стечении обстоятельств и исполнение смертного приговора, вынесенного «меджлисом» «группе Османова». «Политическая смерть НДКТ» должна была логически переведена в практику по тому образцу, как в Тбилиси бывшие диссиденты долбали друг друга прямой наводкой из гаубиц. Институт этнологии подвёл под это «научно-историческую базу»

Но этим планировался не только акт «выбрасывания НДКТ» и «завершение им своей истории». Об этом свидетельствует интереснейшая методологическая тонкость в композиции второго тома антикниги.

Итак, главный вывод исследования в том, что НДКТ  сошло с исторической сцены, да, по сути дела и не  существовало, являясь придатком преступной системы. Практически уже начало 60-х годов (переход Мустафы из детства в отрочество) авторами устанавливается фактически, как эмбриональная стадия административно-командного принципа политической борьбы (что конечно является вероломной и дерзкой фальсификацией, нелепой карикатурой). Дуэт авторов делает главное, провокационное резюме: «…изменились лозунги, требования, программные установки, социально-политические идеалы и цели самого крымскотатарского движения» (стр.17, т. 2). На деле обстоит иначе, силы 1944 года стремятся создать видимость, страстно мечтают внедрить в сознание народа и мировое сознание, что дело обстоит именно так.

И вот материалы второго тома искусственно делятся на две группы (авторы долго и путано пытаются обосновать этот шаг, и каждая группа делится на две: с 1917 года до начала движения и с начала движения, до его конца. Поэтому получилось, что после первого раздела, где сконцентрированы главные документы истории создания  ЦИГ – ОКНД – «курултай» – «меджлис»  и  заканчивающегося «Основным законом крымскотатарского народа» – документом, пытающимся закрепить главные цели 1944 года. Причём, такие, как некая «Политическая декларация крымских татар» для  «конгресса федералистов» в Киеве в 1917 году, гласящую, в частности: «Татарский народ стремится к национально-культурной автономии…»

И такие, как избранные места из документа неизвестного происхождения (что-то вроде «Протоколов сионских мудрецов») и вышедшего в свет через «архив ОКНД». Этот очередной «протокол» заслуживает специального анализа, но достаточно процитировать те пассажи, ради которых он опубликован в упомянутом антураже и контексте:

«Из Обращения главной дирекции и крымскотатарского национального парламента к германскому правительству, 21июля 1918 г.». Авторы публикации специально поясняют, что «…приводится данный текст для характеристики не столько позиции Национальной  Директории  и  Национального парламента 1918 года, сколько  ОКНД  конца 80-х  гг.»:

… «Крымскотатарский народ, который …подпал под русское иго, счастлив довести о своих политических надеждах до сведения  Германского правительства, …желает восстановления в Крыму татарского владычества на следующих основаниях».

…Благодаря своему парламенту и политической национальной организации… историческим и военным особенностям своей расы они могут сохранить мир…опираются на  Центральную Раду Украины…опираясь на германскую и турецкую политику… образования татарского правительства в Крыму с целью совершенного освобождения Крыма от господства и политического влияния русских…» (стр.175 – 176).

Бесспорно, этот секретный «протокол», если он и не испечён спецразведками, то именно он лег в основу оправдания Постановления ГКО 1944 года, а потому и привел к формированию широкого плана провоцирования и фальсификации обоснований для депортации. Характеризуя этой публикацией ОКНД и его близнеца — «меджлис», авторы, аттестующие ОКНД – меджлис , как настоящую, подлинную, выражающую менталитет и интересы крымскотатарского народа, силу, показывают, подготовили этой «силе» и, стало быть, крымскотатарскому народу на новое, непреложное, надвигающееся  вышибание их из колеи истории.

Вот почему НДКТ рассматривает этот политический трактат института им. Миклухо-Маклая, как антикнигу перед часом «Икс». Вторым после 18 мая 1944 года. Выход книги по времени совпал с публикацией куда менее громоздкой статьи «Три ошибки Национального движения» в газете подпольного Рескома («Таврические ведомости»), где такое пророчество-угроза сделана была нагло и откровенно, так же на цитированный «протокол бахчисарайских мудрецов».

И вот после этого, наверное, многие, даже иные простофили из НДКТ, на которых ссылаются этно-антропологи, посмеивающиеся над крымскотатарским народом, как над папуасами, поймут, что НДКТ не пошло на «курултай» не из «непримиримости» с ОКНД, не из-за боязни, что «их не выберут», а из-за того, что они не могли позволить разработчикам нового часа «Икс» провернуть новую и на этот раз последнюю, роковую для крымскотатарского народа авантюру.

Даже ценой быть «вышибленными из русла» и вопреки очень заманчивым предложениям и липким уговорам отцов империи пойти на такой альянс.

Симферополь,  21. 11. 1992 г.

АРЕКЕТ  № 15  15 декабря 1992 г.

Comments: